К вопросу о специфике эзотерического смыслотворчества Бердяева

С. А. Титаренко, Ростовский государственный университет

В основе смыслотворчества Бердяева лежат особые формы мысли — протоформы. Если за систему координат взять традиционный способ мышления, то протоформа на­хо­дит­ся в пространстве между представлением и понятием. Если в общем представлении дан единый, целостный образ, где наглядно представлены в слитной нерасчленённой фор­ме чувственно воспринимаемые признаки предмета, то в протоформе уже осуществлён процесс идеального преобразования реального, целостный познавательный образ содержит элементы развивающегося различения. Определённые признаки вещей вы­ходят в протоформе на первый план, и хотя они ещё не отвлекаются от целостного об­раза, но внутри него уже отличаются от других признаков. Благодаря этому как бы преформируется целостный чувственный образ, его содержание утрачивает обу­сло­влен­ную восприятием пространственную и временную конкретность. Однако благодаря этому про­тоформа не переходит в понятие, различение есть всего лишь акцентуализация, при со­хранности всего исходного состава образа, здесь ещё нет отвлечения лишь некоторых на­иболее существенных черт вещей, мыслимых как таковые. Мышление на уровне про­то­фор­мы оперирует единым, целостным образом, а не расчленёнными и отвлечёнными дру­г от друга элементами, как в понятийном мышлении. В ней одно мыслимое содержание включает в себя в целостной картине субъект, предикат и их взаимоотношения. Уни­каль­ность протоформы состоит в нераздельности в её содержании как элементов образного мы­шления, так и элементов абстрактного мышления.

Особые формы мышления задавали особые параметры языка. Особая организация языкового пространства Бердяева требует адекватных методов изучения. Создатель одной из ведущих концепций современного языкознания — теории языковой личности — Караулов выявил три уровня русской языковой личности: вербально-семантический, или нулевой, лингво-когнитивный (тезаурусный) — первый и высший — мотивационный (прагматический) [1]. Мы дополнили её выявлением четвёртого — символического уровня, который обнаружили у Бердяева. Тексты Бердяева делятся на две группы в зависимости от того, кому они посвящены. Первая группа — это тексты всеобщего восприятия, в которых, по собственному признанию, автор, с целью избежания критики в свой адрес, зашифровывал свои позиции и изъяснялся с помощью лингво-когнитивных конструкций, то есть демонстрировал тезаурусный уровень языковой личности. Вторая группа — «немногие книги и интимные беседы» — не для всех, там философ реализовывал символический уровень. Здесь речь шла о мистическом понимании и о Боге. В них не само слово, а ритм его звучания должен настроить читателя на аналогичную духовную настроенность и привести его самого в соприкосновение с Тайной, где посредник уже не нужен. Отсюда требование предельной экзистенциально-терминологической чёткости, ведь именно выраженное в правильной конфигурации слово должно устремить дух к нужной направленности, к Истине, к Богу. У Бердяева происходила эволюция доминант языковых форм от размышления вслух и декларации собственных позиций к убеждению и призывам и затем к совместному вслушиванию и всматриванию и, наконец, приход к невыговариваемому, о котором можно изрекать лишь через отрицание инакового. Это эволюция от катафатики к апофатике. Это путь от аподиктического, через проблематическое к сокровенному, от тварного к нетварному. Бердяев постоянно углубляет символический уровень своей языковой личности. Язык становится символом инобытия. Внемлющий слову должен возвыситься до процесса его творения и тем самым оказаться в той реальности, которая символизирована. Большинство ключевых идей Бердяева ре­френом повторяются в основных работах, каждый раз облекаясь во всё новую словесную оболочку. Слова как символы подбираются им для выражения одной и той же ре­альности. Именно символический уровень его языковой личности и организует ни­же­сто­ящие — мотивационный, тезаурусный, вербально-семантический. Сопри­частность вне­шнего мира внутреннему «я» человека, в чём выявляется лиричность, дополняется со­положенностью этого «я» лично-трансцендентному — Богу, что возможно лишь сим­во­ли­чески. В результате образуется трёхмерное языковое пространство. Первый уровень сен­сорно-эмпирических отражений как бы «втягивается» во второй уровень — внутреннего от­ношения «я», уровень ментальный, создавая лирический дискурс, и всё это затем «вы­тя­гивается» на третий уровень — символической отнесённости к высшему, Богу. В ре­зуль­тате «я» оказывается в ситуации «балансирования» между лиризмом и символизмом, об­разуя внутреннюю диалогичность стилей текстовой реальности.

Особая коммуникативная направленность текста Бердяева является проявлением принадлежности этого мыслителя особому течению культуры, которое мы определяем как «экзотерический эзотеризм». Если классический вариант эзотеризма ориентирован на замкнутый круг посвящённых, а его создатели и адепты стремятся сохранить его в качестве тайного знания, скрытого от освоения традиционной культурой, то модернизированный вариант обращён ко всем, а новый эзотерик стремится ко всеобщей пропаганде своего учения, признанию его неотъемлемым культурным достоянием. Модернизированный эзотеризм стремится воспроизводить своё знание с помощью способов обоснования традиционной культуры, заимствуя её достижения. Именно выбор способов обоснования и трансляции начинает играть существенную роль, что и позволяет нам классифицировать данный тип эзотеризма по его специфическим вариациям, поскольку в эзотеризме ХХ века форма самовыражения и трансляции неотделима от содержания, является способом его реализации. Мы выявили этот способ у Бердяева путём описания и интерпретации его формы. Её мы терминологически определили как «пневматерапию». По мнению Бердяева, человек осуществляет поиск предназначения своей жизни, ориентируясь на идеи, возникающие из осмысления объективного мира, существующего как данность. Однако в результате он осознаёт бессмысленность своего существования в этом мире. Русский философ полагает, что отсюда вытекает трагизм человеческого бытия, его болезнь. Свою задачу как пневматерапевт он видит в выявлении в идеях сознания и их комплексах скрытой работы духа как высшей и наиболее подлинной человеческой реальности, осознании и коррекции этой работы и новой, теперь уже более позитивной, деятельности смыслопридавания. Таким образом, если психотерапевт Фрейд предлагал лечить человека путём перевода информации из подсознания в сознание, давая ей правильное осмысление, то пневматерапевт Бердяев предлагал лечить человека от трагизма его существования путём перевода информации из сознания в дух и последующей её коррекции. Он стремился придать данному пути всеобщий характер, что вводило его эзотерическое творчество в сферу религиозной деятельности.

Литература

1. Караулов Ю. Н. Русский язык и языковая личность.— М., 1987.