ПІДТРИМУЄМО УКРАЇНУ

вул. Данила Щербаківського, 9А

Київ/Нивки

  • Вінниця
  • Дніпро
  • Запоріжжя
  • І.-Франківськ
  • Кам'янець–Подільській
  • Київ/Нивки
  • Київ/Поділ
  • Львів
  • Миколаїв
  • Одеса
  • Полтава
  • Харків
Мифологический ренессанс в антиутопии
Становлення людини і людства, еволюція свідомості

Мифологический ренессанс в антиутопии

Л. Н. Козыменко, Харьковский национальный университет радиоэлектроники

Известно, что различные исторические катаклизмы, ведущие к росту динамизма и неопределенности в общественной жизни, парадоксальным образом способствуют упрощению картины мира «обычного человека», и не­редко она мифологизируется. Разумеется, мы далеки от того, чтобы отождест­влять миф и «простоту», однако в подобных ситуациях структу­ри­рование картины мира в значительной степени осуществляется с по­мо­щью коренящейся еще в архаике системы бинарных оппозиций. При этом оказывается, что совершенно неважно, элементами каких форм общественного сознания были прежде кирпичики мифологического мировоззре­ния — включенные в иную целостность, они приобретают соответствующие пос­лед­ней функции. Яркой иллюстрацией сказанного может служить антиутопия рос­сийской писательницы Татьяны Толстой «Кысь» — повест­во­ва­ние о жизни одного из жителей маленького городка Федор-Кузьмичск, кот­орый ранее, до ядерного взрыва, назывался Москвой. Взрыв, уничтоживший цивили­зационные основы общества, тем не менее, стал той точкой, которая разделила время на две части — до и после этого события, причем «после» приобрело привычную для архаических культур цикличность, покоящуюся на природных ритмах и пред­полагающую обязательные ритуальные формы: «Кто время подсчитает?.. Зима — лето, зима — лето, а сколько раз? — ведь собьешься, думавши» [1]. Впрочем, такое хронологическое основание подтверждается и наличием мифа о конце времен: лежит на юге лазорево море, а на острове там терем, в котором девушка все «свою косу расплетает, все расплетает, а как расплетет — тут и миру конец» [2].

Ярко выраженной оппозиционной парой выступают и мифологические категории свой — чужой, с ее помощью происходит не только разделение на своих (соплеменников) и чужих (чеченцев), но и противопоставление упорядоченности (и в этом смысле безопасной) обыденности непред­сказуемой Кыси — таинственному зверю, олицетворяющему собой Хаос как противоположность Космоса. Ибо невидимая Кысь подстерегает везде и всегда, живя в лесу (синоним враждебного не-города), она способна в любой миг нарушить размеренное в своей цикличности течение жизни любого человека, принеся с собой сомнения, тревоги, неуверенность, страх и даже безумие.

Уютная мифологическая повседневность жителей Федор-Кузьмичска, где бытие тождественно бытованию, для главного героя романа, тем не менее, ли­шена главного — новизны, которую, по непонятной случайности, может при­­нести только книга. Однако, получив доступ к библиотеке, сохранившейся со времен «до взрыва», он оказывается неспособным подняться над ми­­­фом — многочисленные старинные фолианты, поглощенные им с завидной жад­но­стью, только еще раз подтверждают правоту Фалеса: многознание уму не научает. Более того, будучи не в состоянии ориентироваться в том порядке, который несет на себе печать исторического времени (когда на полке Гоголь рядом с Чеховым), он классифицирует книги по типичному для мифа аддитивному принципу: «Дети Арбата», «Дети Ванюшина», «Дети подземелья», «Дети Советской страны», «Детки в клетке», «Детям о Христе», а далее — Маринина, «Маринады и соления», «Художники-маринисты», «Маринетти — идеолог фашизма», «Инструментальный падеж в марийском языке» и т. д. Источники связываются ассоциативно, но такая классификация кажется странной, лишь если руководствоваться научным подходом — миф не принимает в качестве основания при делении понятия сущностных признаков, ибо не выделяет их. Остаются невостребованными в силу своей непонятности и неуместности в данной внеисторической ситуации также нравственные категории прошлого, и главный герой, одолев всю библиотеку, начинает истреблять своих соплеменников в надежде найти припрятанное ими неизвестное ему издание.

Автор много раз мастерски демонстрирует также невозможность для ми­фологического мышления отрыва идеального от материального, единичного от общего, означаемого от означающего — и рефлексирующее сознание читателя постоянно фиксирует, сколь «приземленным» может быть вос­приятие по-философски глубоких отрывков из стихотворений поэтов ХIX — XX веков:

«Жизни мышья беготня,

Что тревожишь ты меня?»

«А-а, брат пушкин! Ага! Тоже свое сочинение от грызунов берег! Он напишет — а они съедят... то-то он тревожился! То-то туда-сюда по снегу разъезжал, по ледяной пустыне!.. Чего его в степи понесло, если не книги прятать?» [3]. Увы, и философские по своей форме вопросы получают у главного героя мифологические ответы: «А почему еще жизнь духовную называют возвышенной? — да потому что книгу куда повыше ставят, на верхний ярус, на полку...» [4].

Есть в романе и аналог культурного героя — правитель Федор Кузьмич, который и «огонь людям принес», и «колесо из дерева резать догадался», и научил каменные горшки долбить, бересту рвать да из нее книги шить, на медведя с рогатиной ходить, дал счет и письмо... Однако, в отличие от классических мифологических персонажей, Федор Кузьмич — герой «дегра­диро­вавшего до уровня мифа» общества, а потому он жалок и примитивен, а его «достижения» не что иное, как украденные в старинных книгах сведения об основных культурных изобретениях.

Антиутопии всегда создаются с целью предупреждения современников о возможной опасности. И «Кысь» не исключение: сегодня такую опасность тотального возврата к мифу таит в себе не столько ускорение темпов общественного развития, чреватое различными техногенными по­след­стви­ями, сколько потребительское отношение к достижениям культуры, вне зависимости от их происхождения, формы и даже содержания. И тогда в по­гоне за Книгой возможно культурное одичание — вплоть до предания забвению изначальных достижений человечества.

Литература

1. Толстая Т. Н. Кысь. М.: Подкова, Иностранка, 2001.— с. 29.

2. Там же.— с. 10.

3. Там же.— с. 334–335.

4. Там же.— с. 332.