Иной мир кельтов в связи с эволюцией внутреннего мира человека

Зайченко Е.Г., Национальная академия искусств и архитектуры, Киев

Осмысливая привлекательность кельтского мира, невольно вспоминаешь слова Эрнеста Ренана, что этим народом движет «неизъяснимое, дерзкое и титаническое», а «... их дар воображения в сравнении с воображением, каким знала его античность, предстает бесконечностью в сравнении с чем-то конечным и ограниченным».

В особенности эти слова уместны при упоминании Иного Мира (того, что позднее стал зваться Волшебной Страной). Мир сакральный и мир профанный способны к взаимопроникновению и взаимообогащению. Более того, у кельтов это считалось необходимым для гармоничной жизни миров. Существовали мифы о людях, с которыми Иной Мир поделился своей мудростью, и людях, что поселились там навечно.

Причем сам Волшебный мир находился рядом с миром профанным и одновременно был удален от него. Так, существовал ряд священных мест, где было возможно прикосновение к сверхчеловеческому. Например, нынешний курган Нью-Грейндж ранее считался покоями Дагда -- одного из царей Иного Мира. Более того, в старину остров Скай отождествлялся со страной богини Скатах (Затененной Землей), где проходил инициацию Кухулин.

Природа врат в Иной Мир особо интересна; они существуют на границе явлений и, по сути, не принадлежат ни сакральному, ни профанному миру. Ими может оказаться пространство между сросшимися деревьями, отражение в чем-либо, даже полоска прибрежного песка.

Человек, который ищет встречи с волшебством, может отправиться в странствие, а может и случайно столкнуться с ним. Это могло произойти и во время праздника, связанного с сакральным временем. Именно поэтому считалось, что в праздник Белтейн можно удостоиться дара Иного Мира, но можно и оказаться его пленником.

Встреча с Волшебным Миром всегда предполагает испытание для человека, которое следует с достоинством выдержать.

Само путешествие в Волшебный Мир кажется очень коротким, в сравнении с временем реальным. Времена года, как и время в целом, в Ином Мире несколько смещены по отношению к Миру профанному. Согласно тем же этнографическим записям Йейтса, среди зимы под волшебными холмами блеют новорожденные ягнята и царит весна. Когда же Герой возвращается из Иного Мира, в обыденном Мире могло пройти много лет, хотя в Волшебной Стане он пробыл несколько дней.

Н.С. Широкова объясняет метаморфозы «мифического времени» тем, что оно упраздняет человеческие время и расстояние. Но точно так же они могут быть знаком погружения во внутренний мир на момент индивидуации либо встречи с Самостью. В этом случае время точно так же теряет свое значение по сравнению с Вечностью. А понятия «расстояние» во внутреннем мире не существует вовсе.

Часто путь в Иной Мир лежал по водам, которые, как известно, олицетворяют бессознательное.

Миф, по своей сущности, может быть одним из ключей к вечности. Для него нет понятий «время» и «современность». Современный человек и современная культура (в их лучшем понимании) стремятся к внутреннему возвышению, как это заложено в природе личности и культуры вообще. Поэтому погружение личности в мифологическое пространство и время есть не «бегство от реальности», но благородное стремление к внутренней эволюции.